из книги З.В. Зубковой:
"...В октябре перед нами легла Рессета. Никто из солдат, оставшихся в живых солдат 290-й, не забыл это слово. Рессета легла перед нами как страшный рубеж. Слово «окружение» жуткое, но смутное до тех пор, вдруг стало «жестокой явью, более жестокой, чем все пережитое с июня. Война сгустила тут до предела свои ужасы и от каждого потребовала — «Решай!»
Кто знает Рессету, тот знает: выбор был мал и беспощадно огромен — смерть солдата или жизнь предателя...И впервые тут мы увидели тех, кто не нашёл в себе силы с честью сделать сой выбор. Их были единицы, но они были те, кто поверил, что в горьком дыму, вставшем над Родиной, померкли их звёзды. Презренные имена их стёрлись в памяти бойцов прежде, чем разошлись круги над винтовками, которые эти предатели бросили в тёмную воду Рессеты.
...К полудню 13 октября, в урочище Кресты, на голом Лихом болоте скопилось столько людей, повозок, автомашин, пушек, тягачей, что пройти можно было только пробираясь под животами коней, под дышлами бричек или щелями между машинами. Болотная земля прогибалась под ногами, как парусина, под колёсами она лопалась с глухим выдохом. Пушки, подводы ложились брюхом на прихваченную морозцем ржавую, затоптанную жёсткую траву, и вытащить их было нельзя, и тащить их было некуда.
Переправы не было!
Каждые пять минут в реку, туда, где ещё виднелись остатки бревенчатого моста, пачками ложились снаряды. А переправы не было! Под ураганным артиллерийским огнём противника сапёры строили переправу. Из водоворота у реки вырывались потоки людей и машин и устремлялись прочь, на бугры — под огонь танков. Машины вспыхивали. Мёртвые оставались. Живые текли вниз, к Рессете. Кто забыл это?
Сто вариантов собственной смерти увидел тут каждый. А кого и когда устраиваь хоть один? Нет, Рессету солдаты 290-й помнят!
К полудню 13 октября не стало полков, батарей, батальонов. Всё перепуталось. Под вечер отошли наши цепи, оборонявшие Хвостовичи, Нехочи, Буяновичи.
Под вечер с бугров потекли к Рессете раненые. Ими были переполнены медпункты. Раненые и больные лежали на машинах, на повозках, на тропинках у реки, на снежной простыне в чахлом осиннике. Сёстры метались наб ними, как чайки. Прекрасные, мужественные девушки в серых шинелях! Сколько видели их глаза, сколько вынесли они! Сколько вместило их сердце!
В слепой злобе ревел фашистский снаряд. Падал! И от всего — от надежд и великого сердца — оставалась только воронка. Она дымилась недолго, потом земля впитывала кровь. Земля и кровь были русские...
Под вечер фашисты ударили из пушек по всему Лихому болоту. Снаряды клали не густо. Фашисты готовились к последнему удару, они словно говорили нам: «Видишь, Иван, мы кругом! Думай, Иван, и решай.» Обстрел усилился. А мы уже давно всё решили!
Ночь пришла страшная. Разъединила нас холодной темнотой в час, когда мы больше всего нуждались во взгляде, в слове товарища, в твёрдом голосе командира. А она оставила каждого наедине со своими думами. Сидели у машин, у подвод, в ямках. Молчали. На кашель, на лязг, на скрип отвечал из Заречных кустов вражеский пулемёт. С бугров чугунно отзывалось орудие. Вспыхивал беззвучный сине-белый ослепительный огонь, и затем ужасный треск рвал сердце.
Из тьмы появлялась фигура, склонялась к сидящим, всматривалась в лица, вполголоса бросала: «За мной!». Уходили к реке. Истекал час, и за рекой вспыхивала автоматная трескотня, её заглушали гулкие, холодные голоса крупнокалиберных пулемётов, низко загорались ракеты, и на болото с бугров налетал артиллерийский шквал. Река кипела.
14 октября показалось солнце, холодные его лучи кололи глаза. На Лихое болото прилетели самолёты врага, деловито по очереди они высыпали бомбы на остатки переправы и ушли, просматривая Рессету вниз по течению. Один самолёт остался. Приглушив мотор, лётчик кричал в рупор: — Иван, сдавайся! И швырял листовки. Немцы ждали час, а затем осенний ветер принёс на Лихое болото... похоронную музыку! Она текла из оврагов и лощин, где за вражескими танками стояли громкоговорители.
«Уж лучше бы снаряды и пули!» — с отчаянием, с ненавистью думала я. Такие же мысли читала в глазах остальных. Снаряд и пуля рождали ответныю ярость. А эта кладбищенская нудь смертным холодом лилась к сердцу, сжимала спазмами горло. ..."
Добавлено: 01 Декабря 2013, 13:52:11
Кресты (место выхода 260-й и 290-й сд):
Боев (место выхода 258-й, 154-й сд и остальных, кто уцелел):
Стайковский мост:
Желтоводье (в основном, бои лета 43-го г., 1 гв. сд и 4 сд):
в конце дня:
